Ежедневный журнал
Как к российским либералам относятся на Западе? Кто там их сторонники? Что пишут вполне вменяемые демократы-интеллектуалы о системной и несистемной оппозиции? Что говорят о России в американской университетской среде? Кто сторонник наших «правых» в Европе и Америке? Этой отнюдь не очевидной теме я решил посвятить цикл статей.
Западнику нужно жить в России. Здесь у него сильная позиция, как нигде. Ему, конечно, не доверяют власти, ему не видать государственной карьеры, его не любит непросвещенное бло, он в абсолютном меньшинстве. Но его позиция освещена культурой, как культурно вменяемая. И пусть толпа колеблет твой треножник, ты знаешь, что нечто важное и трудно определимое типа всего, что противостоит невежеству и мракобесию, всегда на твой стороне.
То есть, предположим, говоришь ты, что мерзкая путинская власть упустила все возможности в тучные нефтяные годы и не построила ни одной дороги европейского класса, в то время как в Норвегии за то же время (ну, дальше понятно).
Или ты говоришь, что олигархический путинский режим поддерживает свою власть тем, что не дает людям выбирать тех, кого они хотят и могут, в частности, мэров и губернаторов, как это происходит во всех цивилизованных странах. И почти двадцать пять процентов населения (если не больше, причем его наиболее просвещенная часть) лишено представительства в парламенте из-за нелепо высокого процента барьера для партий, которым в наших условиях ни зарегистрироваться, ни провести нормальную агитацию просто невозможно, в то время как во Франции достаточно 3-х человек, чтобы партия, причем не регистрацией, а уведомлением, была создана.
Или ты приводишь пример проворовавшейся Роснефти, или очевидной связи тех или иных преступлений с руководителями партии «Единая Россия» и вместе с резонной долей возмущения резюмируешь, что после того, как чиновник будет обвинен в подобном преступлении (или только подозреваться в этом) в какой-нибудь Англии или Америке его уже на следующей день не будет в кресле чиновника, а расследование всех обстоятельствах начнется просто в ту же минуту, как британские или американские СМИ сообщат об этом. Потому что в том мире, который зовется цивилизованным, репутация дороже жизни, а у нас…
И опять же в этот момент, так сказать, торжества, когда полемический ход мыслей позволяет сравнить нашу российскую пошехонскую отсталость (которая, конечно, всецело на совести власти, а народ только жертва) с просвещенной западной цивилизацией, что только каждый раз обнажает наше цивилизованное отставание, формулирующий все это западник ощущает себя как бы приобщенным к некому пространству ума, правды и справедливости. Это пространство объединит его с множеством умных и образованных людей как в нашей несчастной и, увы, убогой стране, так и за ее границами, где социальный мир куда как более понятен, приятен и справедлив.
И как бы этот западник удивился, если бы узнал, что в те самые минуты, когда образованный западный человек из той же Америки, Франции или Норвегии, узнает (если, конечно, узнает), в каком контексте сравнивают его родину и нашу пропащую Россию, то он в лучшем случае покачает головой и скажет: все, знаете ли, чуть сложнее, у нас тоже есть недостатки, только свои. Это если вы в своем привычном запале обличения или сравнения, сопоставляете убогую Россию и блестящую законопослушную западную Европу или во многом протестантскую северную Америку. А вот если это не вы говорите, а он, скажем, читает, в переводе или (если владеет нашим изумительным русским со словарем или без) в Интернете, то ничего, надо сказать, хорошего в ответ он не скажет. А либо просто плюнет, либо что-то пробормочет про русский максимализм и идеализм, про не очень традиционно вменяемую российскую интеллигенцию, то есть займет ту же самую позицию, которую западник занимает по отношению к нашему российскому непросвещенному бло. И это в лучшем случае.
Здесь я должен сказать, что нахожусь в затруднительном положении. Дело в том, что, как человек и писатель, я, конечно, презираю путинско-медведевскую власть с головы до ног. И я, конечно, симпатизирую тем, кто эту власть критикует, разбирает по косточкам ее многочисленные преступления и недостатки, кто борется с этой властью – и здесь я в привычных определениях не то, что либерал, нет, я, пожалуй, даже радикал типа Джона Локка, который, как известно, говорил, что если власть нарушает конвенцию на справедливое и честное отношение между ней и народом, то народ имеет право на все, в том числе вооруженное восстание. Так писал умница Локк, и я с ним согласен.
И, однако, все, что я буду говорить в дальнейшем никак не усилит, а, увы, даже ослабит позиции тех моих коллег либералов-западников, которые справедливо несут путинскую автократию на чем свет стоит, но, постоянно сравнивая Россию и Запад, допускают, на мой взгляд, серьезнейшую методологическую ошибку. И методологическая ошибка – это самое мягкое, что я здесь могу сказать.
Но тут необходимо пояснение. До перестройки я принадлежал к конформистской среде, которая отличалась от советских либералов тем, что не только не воспевала советскую власть, но не хотела даже мизинцем работать на советский режим. Именно поэтому мы, люди с высшим и подчас хорошим образованием, выбирали маргинальные социальные ниши, чтобы не укреплять мерзкую власть даже случайным плевком. Но я о следствии. Книги и информацию с Запада, а мы преимущественно были западники (хотя, конечно, не все), привозили многочисленные иностранцы – слависты, европейские профессоры, художники, издатели, жены и мужья наших друзей-эмигрантов, которых, конечно, обратно не пускали. И с ними мы говорили обо всем на свете, в том числе об этом самом Западе. В основном, это были культурно вменяемые люди – они ругали Маргарет Тэтчер, которая сокращает расходы на культуру и образования, ругали Рейгана, который просто пошляк-ковбой. Нам это было и понятно, и не очень. Нам куда важнее было, что и Рейган и Тэтчер серьезно критиковали советской строй, а то, что они там что-то делали не так, с точки зрения рафинированной интеллигенции, нам это было как-то по барабану.
Но особенно смешно было, когда какой-нибудь культурный левый иностранец (а культурный и левый часто было синонимом) говорил совершенно ослепительную вещь: да, мол, цензура и партийный контроль, но все-таки у вас бесплатная медицина и бесплатное образование. Что, что ты сказал, — в таких случаях орали мы: «Какая там, на хер, бесплатная медицина – ты видел наши поликлиники, ты стоял часами в очереди в ЖЭК вместе с бабулями со всего района? Да если бы и сто раз это было бесплатным, как можно это считать достоинством в стране, где нет ничего – ни слова правды, а вместо политической или культурной жизни одна мнимость, лучшие люди в тюрьмах или в отстое, а наглые и продажные лицемеры правят всем?
Я это к тому, что примерно также реагируют культурно вменяемые люди на так называемом Западе, когда они слышат, что нашу дурацкую Россию сравнивают с их так хорошо знакомой им страной, словно реальность с раем. И их тошнит точно так же, как нас во второй культуре тошнило, когда какой-то левый доброхот говорил, что у советской страны свои преимущества, те же бесплатные медицина и образование. Да, соглашаются они сегодня, в той же Европе или в тех же Штатах куда более гибкая социальная и политическая система, но говорить об этом словами Черчилля или вообще представлять западный мир, как полюс справедливости, значит быть идеалистом, который ничего не смыслит в реальности западной цивилизации. И о так называемой свободе западного мира, который, мол, всем пионерам пример и образ для подражания, в той же Америке вопят только самые мерзкие правые, вроде младшенького Буша с компанией, безбашенной Сары Пейлин, движения Чаепития, в котором процент мракобесов такой, что ДПНИ Белова-Поткина просто ПЕН-клуб какой-то.
То есть когда мы говорим, а вот в Штатах в такой же ситуации, а вот во Франции или Норвегии в то же самое время, то мы должны понимать, что с точки зрения культурных демократов западного полушария мы превращаемся в обыкновенное быдло, повторяющее пропаганду самых недалеких республиканских агитаторов из Техаса или Невады, которые таким образом промывают мозги своему электорату, увы, ненамного более просвещенному, чем наш.